Французская народная сказка (как бы),  детская

 

Эта история началась теплым летним днем на изумрудно зеленом лугу, что расположился сразу за деревней, затерявшейся в дебрях старинной сказочной Франции. Маленький Жан лежал на солнышке, лениво поигрывая соломинкой. Она с успехом заменяла ему прутик, с которым обычные мальчишки так же как и он пасут гусей. Сами гуси расположились чуть поодаль, но не потому, что побаивались своего пастуха, а чтобы не обидеть — ведь росту он был всего то с горшочек.

А всё потому, что вырастили его из обыкновенной горошины Жак-булочник со своею женой матушкой Мирэй. Детей у них не было, в доме ни смеха ни топота, да и не молодые уже. Посадили с отчаяния горошину в горшок с землёй, стали соком томатным поливать, да надеяться. А земли там сказочные. И вырос из той горошины невиданный стручок. Вот из того то стручка маленький Жан и вылупился.

Было и у меня отчаяние. Не удержался — посадил горошину. Да видно земли у нас не те.

Лежит себе маленький Жан и только гоняет изредка муху, что каждый раз пролетая мимо, удивлённо задерживается над ним и назойливо жужжит.

— Жжжжжжжж.

Издалека раздается голос матушки Мирэй.

— Жан! Жа-ан! Что ты разлегся? Смотри, чтоб гуси не разбежались.

— Жан, Жан, — заворчал заведённый мухой Жан. — Что расшумелась? Куда эти гуси денутся? Ишь, толстые какие, ходят вперевалочку. Им ходить-то лень. Да и трава тут вон какая сочная. Сам бы такую ел.

Последняя мысль Жану понравилась и он тут же решил её проверить, но неудачно — трава оказалась жутко горькой. Жан с отчаяния расплевался (никогда так не делайте) и снова неудачно, потому что попал прямо в паука, пробегавшего мимо по каким-то своим паучьим делам (может по поводу той мухи).

— Ты чего плюешься, мелкота? — первым начал пере-палку паук. И его можно понять — на него наплевали!

— Твое какое дело? — попытался извиниться Жан.

— Смотреть надо под ноги!

— А я и смотрю, — не унимался наш герой.

— Плохо смотришь, — почти остыл паук и в нём начало просыпаться природное любопытство. — А ты кто такой будешь?

— Я — Жан из стручка, — обрадовался Жан возможности рассказать немного о себе,- Жака-булочника сын, — и добавил гордо, — Меня соком томатным поливали.

Паук стал пробовать понимать Жана, а может просто издевался от обиды за то, что не там пробежал.

— Грязь отмыть хотели?

— Да нет же, — заторопился Жан, — В горшок посадили. А чтобы получилось так — соком поливали. Вот и вышло.

— Что вышло? Сварили, что ли?

— Да нет же. Горошину в горшок посадили, томатным соком поливали — вырос вот такой стручок, — Жан раскинул руки пытаясь передать точный размер, и добавил уже с уважением к себе. — Вот я из стручка и вылупился.

— И зачем?

— Как зачем? У Жака-булочника детей отродясь не было, вот они меня и вырастили.

Паук внимательно осмотрел Жана.

— Ну и зря.

— Как это зря?

— Какой от тебя прок? Помощи по дому никакой. Мелкий ты. Одно беспокойство.

— А я гусей стерегу,- попытался Жан найти пользу от себя.

— Они и сами никуда не денутся, — гнуло своё безжалостное насекомое. — А с тобой хлопотно. Мелкий ты, — добавил паук, — еще потеряешься.

— Куда это я потеряюсь? — Жан терял последнюю надежду.

— Куда, куда. Ветром подхватит, и ищи тебя потом.

Жан хотел возразить, но тут прилетела та самая муха, и паук цыкнул на него, чтобы не шумел. Оба залегли в траве, а муха (видимо, очень глупая) стала кружить над ними. А напрасно. Кругом было наплетено столько паутины, что она тут же запуталась, а радостный паук кинулся к ней, потянул паутину, вытащил муху и стал с аппетитом есть.

— Фу, как ты ешь такую гадость! — Жана аж передернуло и скривило.

— Хорошо, давай тебя буду есть, — не растерялся паук и оставив (не на долго) муху кинулся к Жану.

— Эй-эй, не очень-то!

— Тогда не критикуй. Не нравится — не смотри. Аппетит только портишь.

И паук, всё ещё что-то ворча по дороге, стал уползать вместе с мухой.

Жан остался один, и присев на старое место, стал думать о своём.

— Кушать-то как хочется. Что-то обедать не зовут. Гусей стереги, а обедать — так нет!

Прилетела бабочка. Жан залюбовался ею. Для него ведь она была огромная, мохнатая и яркая. Он даже с ней немного поиграл.

— Какая красивая! Неужели паук и такую съест? — Эта мысль его точно ошпарила. — Ведь точно съест. Вон он какой прожорливый. Бабочка, улетай, пожалуйста! Осторожней, это паук тут сети наплел. Хочет всю красоту природную съесть. Обжора проклятый, мухоед мохнатый, крючколап вонючий!

А паук уже покончив с мухой спускается откуда-то сверху.

— Кого ты тут костеришь?

— Я? Нет, никого, — Жану стало очень неловко и он поспешно искал выход. -То есть клопов, — кажется нашёлся он. — Клопы замучили. Всю ночь так и шастают туда-сюда, спать не дают.

— Ну-ну. Давай-давай, — не очень-то поверил паук и стал укладываться, чтобы удобней было переваривать съеденную муху.

— Ну что, нажрался? — как бы между прочим заметил Жан.

— А тебе завидно? Сам, небось, голодный. Не больно тебя балуют.

— А вот и нет. Меня кормят хорошо.

— И чем же тебя кормят?

— Кашку там всякую, супчик, кисель. А больше всего я люблю зернышки подсолнуха, смешанные с медом. Берешь зернышко, окунаешь в капельку меда и откусываешь. Можно так долго-долго его кусать. А ещё я люблю изюм, а ещё — варенье, а ещё…

— Клопов в сахаре, — издевался беспощадный паук

— Да, клопов… Тьфу, надо же такое придумать!

— Лови, мелкота, полакомься, — Паук лениво подцепил проползавшую мимо гусеницу и запустил ею в Жана, — Изюм на ниточке.

— Охота тебе издеваться надо мной? Горазды все маленьких обижать.

Жан расстроился, отошёл в сторону и сел. Но новая мысль уже овладевала им.

— Слушай, паук, а ветры — они часто бывают?

— Ветры-то?- переспросил паук уже забираясь по паутине куда-то вверх. — Бывают. Вон видишь, туча идет? Может, скоро и подуть.

И действительно поднимается лёгкий ветерок.

— Ох, здорово как! — Жан аж подлетел на месте. А ветер понемногу стал усиливаться.

— Ага, здорово. Посмотрим, как потом запоешь, — Паук с опаской стал поглядывать в сторону тучи. Он проворно спустился вниз и стал быстро-быстро проверять и перевязывать свои многочисленные паутины.

— А мне не страшно. Я его не боюсь.

Жан вскочил на бугорок и раскинул ручки навстречу ветру, но он был такой маленький и лёгкий, что ветер подхватил его и унёс бы, если бы Жан не ухватился за одну из паутин.

— Ой, ой! Куда это меня тащит?

— Что, не нравится? — радостно начал паук и тут же набросился на Жана.

— Что ты делаешь! Паутину мне порвешь. Отпусти сейчас же!

— Как же я отпущу, меня ветром унесет! Помог бы лучше, мухоед проклятый.

— Я тебе дам мухоеда, мелкота гороховая!

Паук бросился к Жану, пытаясь спасти паутину, но их отрывает всех вместе и уносит ветром неизвестно куда. Пока.

Пока ветер где-то дует в своё удовольствие, мы заглянем в глубь сказочного леса, что расположился невдалеке от деревни. Почему сказочный, спросят меня? А какой же ещё?

На крохотную полянку (для нас крохотную, а для них ого-го) выходит маленький Людоед. Ну, он так думает, что людоед. На самом-то деле он их (то есть нас) и не ел никогда, потому что маленький, а маленькие люди ему ещё не попадались (пока). Ростом он был с горшочек (побольше), а вырастили его действительно людоеды. Как-то смеху ради (переев) посадили фасолину в бочку с землёй (а земли там сами знаете какие) и стали каждый день кровью поливать, чтоб кровожадный получился. Стручок, конечно, вырос. Вот и вылупился. А чем же ему питаться? Он мышей и приспособился жрать, а те его «мышеедом» обзывали. Обижался он, прям до слез дело доходило, те ещё пуще хохотать, он в драку, да куда там.

Теперь живёт один. Мышей вдоволь. Как раз пообедал. Собрался отдохнуть.

А ветер кругалями дул-дул, да и завернул на эту самую поляну, уже совсем обессилев. И наш маленький Жан так прямиком на маленького Людоеда и свалился (тот только прилечь собрался).

— Чтоб тебя съели, едва шею мне не сломал, — взревел (ну, насколько рост позволял) Людоед.

— Чуть не разбился. Вот дунуло, так дунуло.

— Каким тебя только ветром принесло.

— А что, надо обязательно знать, каким ветром несет?

Надо заметить, что Жан был слегка контуженный после такого полёта и падения, поэтому не очень обращал внимание с кем разговаривает, а Людоеда эта ситуация начинала помаленьку забавлять (он же пообедал).

— А ты как думал?

— А зачем?

— Вот чудо, чтоб тебя съели. Да затем, хотя бы, чтоб дорогу обратно найти.

Об этом Жан даже не успел подумать, пока летел и шлёпался. Он быстро стал навёрстывать. Мысли, одна другой важнее стали прибегать к нему в голову.

— Ой, а как же я обратно попаду? Вот беда. Там же гуси у меня разбегутся. Скоро обедать позовут, а меня там нет, ветром сдуло. Послушайте, а вы не знаете случайно, каким меня ветром-то занесло?

— Охота мне было за ветром приглядывать. — Лю-доед снова начал укладываться и добреть. — Я пообедал, да спать собрался, — он вдруг вспомнил приземление Жана и проворчал. — А тут тебя нелегкая принесла.

— А вы кто такой будете?

— Я-то? Людоед.

При этих словах храброго Жана как ветром сдуло. Людоеду понравилась реакция Жана, и он начал смаковать ситуацию.

— Что, напугался? Говорю же тебе: я пообедал. Не бойся, я добрый Людоед. Никогда не злюсь, если кого-нибудь съем. Чего злиться? Съел да и съел. Приятного аппетита! — Он отвалился довольный. — А многие злятся. Вот Толстобрюхий Пьер — тот съест кого-нибудь, и все плюется: то ему кисло, то ему горько, то ему несолёно. Противно слушать. Не нравится — не ешь. Я так всегда доволен. Лишь бы было кого есть. А в нашем лесу есть, кем поживиться. Заблудится кто или так зайдёт — я тут как тут.

— Постой, постой. Что-то я не пойму. Людоед — это тот, что людей ест?

Наш маленький Людоед не сразу понял провокацию в вопросе Жана и простодушно ответил:

— Ну да, чтоб тебя съели.

Тут-то Жан его и подловил.

— А как же ты их ешь? Ты же маленький.

Людоед не ожидал такого, вскочил и засуетился.

— А я по кусочкам.

— Врешь! — стал напирать Жан.

— Ничего я не вру. Я, правда, Людоед. Меня Людоедом и вырастили. Посадили фасолину в бочку с землей и кровью поливали, чтобы кровожадней получился. Так и вышло. Я, знаешь, какой кровожадный? — он вскочил на соседний пенёк. — Я десять мышей могу, нет, двадцать могу сразу съесть. И ничего. Я пробовал. Правда, ничего.

Он даже вспотел, но Жан был беспощаден:

— Дак ты, значит, не Людоед, а Мышеед.

Людоед сразу обмяк и высох.

— Вот и они тоже так обзывались. А я виноват, что они меня кровожадным вырастили? И маленьким. Куда я такой? На что гожусь? Вот я и ушел от них, — он сполз с пенька и обвёл поляну взглядом. — Живу вот здесь. Тепло тут, сухо. Пробую ягоду есть, грибы.

Людоед устало встал, побрёл, наткнулся на что-то, подобрал, сунул в рот, пожевал и зло сплюнул.

— Ничего.

Он собрался уходить, безутешный в горе своём, и вдруг встал как вкопанный.

— Постой, а ты-то почему маленький?

— Да тоже вырастили, — гордо заявил ничего не подозревающий Жан и добавил для солидности. — Из горошины.

Людоед насторожился.

— А поливали чем?

— Соком томатным.

— Ну и как?

— Как, как. Помидоров охота. Все время.

— Хорошо, — Людоед вспомнил о своих мышах и его аж передернуло. — Мне бы так. Съешь меня сырого.

— Да… Где их сейчас возьмешь?

Они посмотрели друг другу в глаза, в глазах были слёзы. Людоед подошёл к Жану, положил руку на плечо, вздохнул глубоко и сильно.

— Эх, чтоб тебя съели, сколько нас таких по свету мается. Им-то что. Посадили, да поливают себе. Как кактус какой-нибудь.

Он помолчал и, вдруг принялся рассуждать.

— Интересно, это что же выходит, так все просто: посадил и вырастил? — он глянул на Жана, тот кивнул. — И получились маленькие люди.

Тут Людоед задумался глубже.

— Постой, это что же получается: я — Людоед, маленький, ты — маленький людь.

Жану нравилось, что его новый друг такой рассудительный, и он помогал ему как мог, каждый раз кивая всё радостней.

— Значит, если я тебя съем, — продолжал гнуть своё Людоед, — то я тебя съем как обыкновенный Людоед… — Он даже сел, настолько мысль оказалась проста. — Так что же я сижу… Почему я тебя не ем?

Он с восторгом посмотрел на Жана, но тот уже всё понял и этот взгляд воспринял как сигнал. Он с такой скоростью дунул в неизвестном направлении, что Людоеду осталось только крикнуть вдогон:

— Эй, стой!

Куда там. Но это ничуть не расстроило Людоеда.

— Убежал. Ничего, поймаю и съем. — Он вдруг забегал по поляне, всё больше распаляясь .- Я им докажу! Я им докажу! Вот еще горшков наделаю, гороху наворую и буду их выращивать, как кактусы какие-нибудь…

Жан довольно долго бежал по лесу, пока не понял что легко ушёл от погони. Он пробирался в высокой траве, пока не вышел на более-менее утоптанную площадку со свежей землёй. Рядом виднелась какая-то дыра, но пока она ничем не угрожала и была не страшнее Людоеда. Жан устало опустился на обломок палки, которая для него была — что для нас бревно. Птицы наверху весело щебетали — понятно, что они у себя дома. А он? Он уже стал забывать про Людоеда.

— Как же я домой-то попаду? Ветер этот дурацкий. Кто-то ведь должен знать, откуда он дул!

Жан огляделся в поисках кого-то. Из соседней дыры на него вылетело немного земли. Жан мигом оказался в укрытии, но вёл себя еще немного нахально.

— Эй, поосторожнее там!

— Кого тут принесло? — из норы (это была нора) высунулась ушастая, усатая, зубастая рожица Грызуна. Он с самого утра здесь копает и очень не любит, когда ему мешают. Жан на всякий случай спрятался получше и осторожно подал голос.

— Меня принесло.

— Кого это «меня»? Чего ты там прячешься? Отвечай давай!

 

Жан решил не поддаваться на провокацию:

— Я отвечу, отвечу, только скажите сначала, чем вы питаетесь.

Грызун был очень озадачен, хоть и очень занят.

— Странный какой! Ты посмотри на меня, и сразу определишь,- и встал так, чтобы его сразу определили.

— Ой какие зубы!- в ужасе обмяк Жан,- Все, я пропал. Сейчас загрызет…

— Да с чего мне тебя грызть, чудо гороховое! Зер-ном я питаюсь.

Грызун был очень занят, но не уходил.

— Каким таким зерном?

— Пшеницей, овсом, горохом…

Жан на это смог только воскликнуть:

— Ой!

— Что «ой»?- Грызун терял терпение.

— Ничего-ничего, это я так. Детство вспомнил.

— Надоел, буркнул Грызун, потеряв, наконец, тер-пение и скрылся в норе.

Жан, потеряв страх и испугавшись вновь остаться в одиночестве со своей проблемой, кинулся следом, но в нору лезть побоялся, а стал кричать туда:

— Эй, куда же вы? Мне у вас спросить кое-что на-до.

Из норы доносилось только не очень понятное:

— Бу-бу-бу.

— Что вы говорите?

— Бу-бу-бу.

— Ничего не слышно!

— Бу-бу-бу.

— Громче говорите!

Бросок земли и появляется очень недовольный Гры-зун.

— Ну чего тебе?

Жан немного позабыл зачем ему нужен был Гры-зун, потому что нору видел первый раз в жизни и ещё очень многого не знал.

— А что вы тут делаете?

— Склад рою,- снова терял терпение Грызун, он был страшно занят.

— А что вы туда складывать будете?

— Горох!- выпалил Грызун, догадавшись что это нужное в данном случае слово, и был прав.

— Ой!

— Надоел!- уже сильнее потерял терпение Грызун и вновь скрылся в норе.

Жан понял что ещё не всё потеряно:

— Я больше не буду! Вы мне только скажите, пожа-луйста, какой ветер сейчас дул?- кричал он в нору.

— Что ты ко мне пристал!

— А к кому же мне еще приставать? Кого я тут в траве найду, кто за ветром смотрит? Никому я тут не нужен, все меня бросили. А-а-а!

Тут всякое терпение лопнет.

— Надоел!!!- закричал не своим голосом Грызун и просто провалился в нору.

— Ой, только не уходите!- Жан всё кричал в нору,- Подскажите, как мне быть!- он стал осторожно подыски-вать слова,- Вы ведь такой умненький Грызун!- подождал немного,- Горохом питаетесь!- кажется нащупал,- Я тоже из гороха произошел,- тут Грызун уже высунулся из норы, а Жан с азартом выпалил остальное,- меня соком томат-ным поливали, а ветер подхватил да понес. Я домой хочу, а куда идти — не знаю.

Грызун не очень понимал, что от него требуется и из-за чего так разволновался этот парень.

— Что ты ко мне со своей ерундой лезешь? Подума-ешь, потерялся. Окапывайся, да живи. Заготовка идет, запасы все делают на зиму. Рой нору, таскай туда поболь-ше еды всякой, глядишь и перезимуешь.

— Я в земле жить не хочу. Мне домой надо,- Жан тоже начал терять терпение.

— Надо, так иди,- не отставал Грызун.

— А как я пойду? Я ведь не знаю, какой ветер дул.

Грызун, из последних сил попытался внести яс-ность:

— Надоел!!!!!

И исчез на работе.

Жан немного поздно понял, что перегнул палку. Сев на прежнее место он загрустил.

— Вот беда-то какая. Жил не тужил пока дома был, а теперь и пропасть недолго. Все окапываются, а я хоть пропади.

Ему стало очень жалко себя. Он бы заплакал, да бабочка помешала.

— Ой, бабочка! Жалко, что другая. Вот если бы ту встретить, дорогу бы домой показала. Как тут жить в таком обществе? Того и гляди — слопает кто-нибудь. Надо ухо держать востро. Еще обидят насмерть.

Конечно он подустал от все этих приключений, вдруг свалившихся ни с того ни с сего на его бедную ма-ленькую голову. Но держался молодцом. Так что вылезше-го из норы грызуна встретил достойно.

— Все сидишь?- Грызун очень устал и сил на пере-палку с Жаном у него уже не осталось.

— Сижу.

— Чего ждешь?

— Кто про ветер скажет. А ты чего не копаешь?

— Передохнуть надо,- Грызун устало опустился на свою свежую кучу земли,- Я-то не то что некоторые путе-шественники, с восхода солнца копаю.

Жан не стал с ним зря спорить. Грызун же задум-чиво продолжал:

— А солнце сегодня красивое всходило. Круглое, красное. А ветер с востока, с деревни значит. А когда с деревни дует, всегда сыром пахнет. Я еще подумал: солнце сыром воняет. У вас там сыроварня что ли есть?

— Есть. У Луи-сырника.

— Наверное толстый такой от сыра то.

— Толстый.

— Я бы тоже толстый был. А с этим горохом…

Грызун вздохнул о чем то о своём, поднялся и при-нялся нехотя утаптывать площадку перед норой. Жан вдруг забеспокоился:

— Постой, постой. Откуда, говоришь, ветер был?

— С деревни, откуда ещё,- опять начал сердится Грызун.

— А деревня где?

— На восходе, где она твоя деревня…

— Значит ветер восточный был?

— Да откуда я знаю!..

— Так что же ты мне голову морочил?

Жан ошалевший вскочил на ноги. Теперь он точно знал куда идти, чтобы попасть домой. Только далеко, но он же не знал насколько это далеко. В его маленьком сердце поселилась надежда. Грызун же совершенно не понимал, почему тот так разволновался:

— Да зачем тебе это? Говорю же, окапывайся. Рядом где-нибудь. Вместе — оно веселее.

Грызун даже представил себе, как это веселее и ему вдруг не захотелось, чтобы этот странный маленький мальчишка, совершенно не опасный, куда-то уходил. Они ведь могли подружиться, Грызун бы его многому научил, а вечерами…

— Я домой хочу.

Грызун даже расстроился.

— Ну хочешь — так иди.

— А как я дойду?

— Захочешь, так дойдешь.

— А если съест кто по дороге?

— Захочешь, так не съедят. Выкрутишься. Ладно. Топай. Некогда мне тут с тобой разговоры разговаривать.

И он решительно скрылся в норе. А Жан не очень понял, что произошло и всё кричал вдогонку:

— Вот и пойду! Вот и пойду. Надо — так выкручусь. Подумаешь. Придумаю что-нибудь.

Он опять остался один. И очень устал. А впереди ещё ждала его дорога в неизвестность.

— Ну и денек выдался. Отдохнуть бы перед доро-гой. Еще же выкручиваться. Опасности всякие под-стерегут,- он стал машинально искать место поудобнее оправдываясь перед собой,- Ладно. Я немножко. Чуть-чуть.

Жан пристроился поудобнее на мягкой травке, подложил под голову руки, сладко позёвывая прикрыл глаза.

А тем временем Людоед уже шёл по следу. Закон-чив срочные дела(он вспахал несколько грядок, добыл гороху, посадил и полил соком ягодным) отправился на поиски Жана, пока след не остыл.

И вот он уже на полянке возле норы. Жан только-только пристроился и не успев сообразить, что произошло, оказался в плену у Людоеда.

Путь обратно оказался гораздо длинней. Связанный Жан то и дело спотыкался, а радостный Людоед потирал от удовольствия руки, покрикивал на него, посмеивался и с удовольствием представлял, как это он будет жить на-стоящим людоедом и питаться вот такими как этот аппе-титный людишка.

Вот и знакомая поляна. Жан ловко привязан к де-реву (на самом то деле это кустик). Настроение у Людоеда прекрасное, что нельзя сказать о Жане.

— Ну вот. Так-то оно лучше. Нигде не жмет? Шку-ру бы не попортить.

Жану было не до шуток, но надо было поддержать разговор, потянуть время и попробовать выкрутиться из этой опасной ситуации.

— А что тебе за дело до моей шкуры?

— Ну как же. Чучело сделаю. На память,- Людоед достал небольшую людоедскую поваренную книгу и стал перелистывать в поисках нужного места,- Ты же у меня первенец, открываешь, так сказать, новую страницу моей жизни.

— Отпустил бы ты меня, Людоед. А за что ты меня съесть хочешь?

— Тебе обязательно причину надо. Шею мне чуть не сломал? Ответишь.

— Я не нарочно. Полет у меня неуправляемый был.

— Неуправляемый. Я вот быстро управлюсь,- он, наконец, нашёл нужную страницу,- Вот: «Жан под май-онезом». Майонез…

Майонез взять было негде. А Жан всё искал выход, пробуя самые разные варианты.

— Ну не ешь, что ты.

— Надо. Профессия у меня такая. Людоед.

— Может все-таки отпустишь?

— Не могу. Съесть мне тебя надо. Ты же не какая-нибудь фитюлька. Ты — доказательство моего предназначе-ния. Съем тебя — я Людоеда, а не съем — так Мышеедом и останусь.

— Но почему я? Других что ли нет?

Это уже начинало Людоеда забавлять.

— Будут. Вон, я три грядки посадил. Да пока они вырастут,- тут он нашёл, что искал,- А ты — вот оно: «Жан в лопухах, запечёный»- кушай на здоровье, прият-ного аппетита, чтоб тебя съели.

Жан был в отчаянии.

— Гад же ты все-таки. Живодер! Хищник!

— Поговори, поговори. А я пока костерочек разведу, лопухов нарежу.

Людоед начал свои людоедские приготовления, он бродил по поляне собирал хворост напевая. Жан совсем потерял надежду и в отчаянии изловчился и пнул прохо-дящего мимо Людоеда. Но того трудно было вывести из себя.

— Врезал бы я тебе, да продукт портить не охота.

И тут Жана осенило. Он ещё сам не понимал как, но чувствовал, что выкрутится. Появилась одна идея и он стал на ходу придумывать и откровенно врать. Но другого выхода всё равно не было.

— Ну и черт с тобой. Ешь. Все равно жить осталось от силы недели две.

— А что так?

Людоед продолжал заниматься приготовлениями и попутно поддерживал разговор, чтобы не обижать пред-стоящего ужина (добрый был). А ужин уже входил в новую роль.

— Да вот, занедужил. Болезнь вроде безобидная такая, но как прижмет иногда — спасу нет.

— А она заразная?- насторожился Людоед.

— Так-то она не передается. А вот с пищей… Я да-веча червяка одного больного съел. Тоже решил полако-миться. А теперь вот страдаю.

Это уже было серьёзно, поэтому Людоед подошёл к Жану поближе.

— Что за болезнь?

— Капустницей называется,- брякнул Жан, но оста-навливаться уже было нельзя.

— Не слыхал я такой,- в голосе Людоеда появились нотки сомнения,- А что от нее болит-то?

— Ничего не болит…- Жан чувствовал, что заврал-ся.

— Как это?

И тут его осенило окончательно:

— А вот так. Только вдруг ни с того, ни с сего так капустки захочется — сил нет. Все бросаешь и бежишь капусту искать. Пока ищешь — намаешься, а натреска-ешься — пузо вот-вот лопнет. И пользы от нее — один витамин худой. Так я измучился, так измучился…

Это была победа! Людоед уже побледнел.

— А лечить не пробовал?

— Неизлечимая она, Людоед. Хроническая.

При слове «хроническая» Людоед совсем обмяк, опустился на траву и схватился за сердце.

— Так что же ты молчал?! Отравить меня хотел? Это значит съем я тебя, а потом как распоследний заяц по огородам мотаться буду? Почему не предупредил?

Жан уже не стеснялся и говорил, как отрубал:

— А я и говорил: не ешь. А ты заладил свое: новая страница, доказательство…

— Знаешь, иди отсюда, — Людоед подошёл к Жану, отвязал его, оглядел с сожалением и отвернулся, — Тошно мне на тебя глядеть. Я уж лучше своих, приусадебных выращу. Так-то понадежнее будет. Ничего. Потерплю. Черт с ними, с мышами. А время придет — докажу всем. Я им докажу. Докажу…

Жан не стал дожидаться, а почувствовав свободу потихоньку пятясь исчез в высокой траве.

Долго Жан пробирался по лесу, стараясь уйти как можно дальше от злосчастной поляны Людоеда, где его чуть было не зажарили. Наконец он вышел к огромному дереву и присел на торчащий корень передохнуть и взглянуть на произошедшее со стороны.

— Ай да Жан, ай да молодец! — приговаривал он, — Людоеда перехитрил! И цел остался. Не зря меня соком томатным поливали!..

Вдруг сверху спускается радостный Паук. Тот самый, с которым Жан уже встречался. Но радовался он совсем не тому, что они встретились.

— Ты чего тут расшумелся, мелкота?

Жан в первый момент отпрянул, но быстро успокоился.

— Хо-хо, старый знакомый!

— Всех мух мне распугал, — по-деловому заметил Паук и стал не спеша расправлять свои паучьи сети, что-то подвязывать, крепить.

— Ты-то как тут оказался?

— Да так же как и ты.

— Значит, ты тоже потерялся?

— Ничего не потерялся. Наоборот нашелся. Тут и мухи посвежее, да позапашистее. Там все навозные больше попадались, а тут лесные, естественные.

Паук потянул одну из паутин, та отозвалась трепе-том и подёргиванием. Он быстро-быстро вытянул её всю, на конце оказалась свежая муха, Паук принялся её жевать, чавкая и нахваливая.

Жан оценивающе огляделся.

— Быстро ты тут окопался. Наплел уже своего хозяйства.

— Жизнь есть жизнь, — опять начал поучать Паук, — Никуда от нее не потеряешься.

— А я вот все-таки потерялся.

Жану стало немного грустно. Он уже почувствовал в себе какую-то силу, кое что понял в этой жизни, кое чему научился, и всё же ощущал себя чужаком в этом лесу. Он поднял глаза вверх, на дерево.

— Слушай, Паук, помоги мне на дерево забраться.

— Зачем это?

— А я ветра попутного дождусь, и домой полечу.

Паук уже справился с мухой и с интересом оглядел Жана.

— Надо же, додумался! На пользу тебе твое путешествие пошло. Соображать стал.

— Так тут у вас иначе нельзя! Каждый съесть норовит. Вам хорошо, быстро приспосабливаетесь. А мне тут неуютно. Я домой хочу.

Жан опять примолк, а Паук вновь принялся лазить по своим паутинам, вынюхивать чего-то. Нравилось ему здесь. Дома.

— А знаешь, кто мне про ветер сказал? — спросил Жан.

— Кто же?

— Людоед!

Паук от неожиданности шлёпнулся в траву и спросил с сомнением:

— И он тебя не слопал?

— А я его перехитрил.

НО Паук решил подразнить немного Жана, чтобы тот не задавался — это уже чувствовалось.

— Ага. Врать, значит, научился.

— Я же жизнь свою спасал!

— Нет тебе прощения! Все одно вранье.

— А вот и не вранье! Это — хитрость, гордо заявил Жан, и был прав.

— Ладно, хитрый, на какое дерево полезешь?

— Вон на то.

— Ну пошли.

Они стали забираться на дерево, от сучка к сучку, где Паук Жана подталкивает, где вперед проберётся и паутину спустит. А Жан всё не унимается, донимает Паука разговорами.

— Знаешь, Паук, я еще Грызуна встретил. Он мне все говорил: окапывайся, да окапывайся. Запасы на зиму делает.

— Правильно говорил. Где упал, там и живи. В этом вся сила. Чего выбирать?

— Ты вот говоришь: где упал, там и живи. Ну лад-но, упал я. И как же мне жить?

— А никак. Домой тебе надо. Правильно все ты решил. Ты же ведь не настоящий, искусственный.

Вот уже и самый верх — дальше лезть нет смысла. Последний подъём.

— Давай лапу. Ох, тяжесть какая!

— Ох, нелегко такие подъемчики преодолевать на голодный желудок, Жан огляделся,- Ого, какая высота! А если я упаду?

— Ничего, ты легкий. Шмякнешься в траву, и всех делов, — заметил Паук и привязал к концу ветки, на которой сидел Жан паутинку, — А эта паутина тебе флюгером будет служить.

— Каким таким флюгером?

— По ней определишь направление ветра.

— Ишь ты, тоже соображать стал!

— Вот мелкота, осмелел! Ладно, счастливо добраться!

Паук проворно стал спускаться вниз на своей вечной паутине, а Жан кричал вдогонку:

— Спасибо тебе, Паук! Счастливой охоты!

Жан снова остался один. Перед ним открывался прекрасный вид, в одной стороне садилось солнце, окрашивая небо в яркие краски заката, в противоположной должна быть где-то родная деревня.

— А дома меня потеряли. Сидят у окошка и горюют. Поужинали, конечно. А раз поужинали — чего горевать? Это мне надо горевать, голодному… Солнышко садится. Вот оттуда мне и ветра ждать. Скорее бы уж.

Ждать пришлось недолго. В сказочном лесу опасности подстерегают всюду. Вот и сейчас такая сказочная опасность высунулась из дупла дерева, на ветке которого сидел ничего не подозревающий Жан. Это был Некто — очень странное существо ни на что не похожее с четырьмя руками, которыми он ловко хватался за ветки и сучки (ног у него не было, сплошные руки).

— Добрый вечер! — проговорил он вкрадчиво, чтобы не напугать.

Жан с испугу сорвался и чуть не упал, но ловкий Некто вовремя его подхватил.

— А-а-а! Помогите! Спасите! Падаю!

— Чего орешь? Не паникуй зря. Никуда ты не падаешь. Я тебя крепко держу.

— Все равно погибаю!

— Тс-с-с-с-с. Тихо ты.

Некто усадил Жана на место, поправил сбившуюся одежду и стал с удовольствием разглядывать, оценивая и примериваясь. Жан немного успокоился.

— А вы кто такой будете?

— Этого никто не знает. Меня не определяли. Живу себе здесь тихо. Вниз не спускаюсь, никого не трогаю. Ем да сплю, природой любуюсь. Видите, какой тут вид у меня красивый!

— Да, видочек ничего! — оценивающе огляделся Жан и на всякий случай спросил, — А вы чем, извините, кормитесь?

— Что попадется. Мне много не надо. Я двигаюсь мало, — Некто удобно расположился на ветке и было совершенно не понятно, что ему нужно, — Всё больше созерцаю, думаю, постигаю красоту естества. Сочиняю. Хотите почитаю свои стихи?

— Стихи? Так вы поэт?- Жан пододвинулся поближе, он ведь никогда ещё в жизни не видел поэтов.

Некто самодовольно поправил себя на ветке:

— И это тоже.

— Самый настоящий, каких в книжках прописывают? — не унимался Жан.

— Ну конечно, — и Некто уже набрал воздуха, чтобы кое что продекламировать на память.

— Нет, тогда лучше не надо,- Жан снова отодвинулся от Некто.

— Почему? — удивился тот.

— Вдруг ерунду какую-нибудь сочиняете. Я сразу и разочаруюсь. А так буду всем говорить, что поэта настоящего встретил.

— Ну как хотите, — легко согласился Некто и занял прежнюю позу.

Жан снова пододвинулся к Некто. Ему очень многое было не понятно в этом существе и он принялся допытываться:

— А вы тут вообще-то для чего?

Некто почувствовал интерес к себе и совсем забыл, зачем сюда забрался. Он привстал и коснулся рукой лба. — Думать, — и рука метнулась вперёд, — Созерцать. Красота мира существует для нас. А не для тех, — Он кинул руку вниз и презрительно скривился,- Они там копошатся, бегают, жрут друг друга, а до красоты им дела нет,- Его уже было не остановить, а тут ещё начался ветерок, — Вот ветер подул. Видите, как заволновались кроны деревьев, затрепетали листья, как стремительно потянулась от солнца небрежно оставленная кем-то паутина, как …

Казалось что Некто сейчас взлетит — так он разошёлся, но Жан то увидел совсем другое и подскочил:

— Так это же моя паутина, и ветер мой. Он же меня домой сейчас отнесет! — не успел Некто и глазом моргнуть, как Жан подбежал к концу ветки, где была привязана паутина, схватился за неё и уже трепетал на ветру вместе с листьями, — Смотрите, как красиво и стремительно я сейчас полечу! Эге-гей, дуй сильней, ветрище, ого-го-о-о!

Жана оторвало порывом ветра и он полетел кувыркаясь и хохоча навстречу новым приключениям, хотя сам был уверен, что домой.

— Сто-о-ой! Ты куда-а-а-а! — кричал ему вослед Некто, но было уже поздно.

— Вот чёрт, и этот ушел, — ругался он забираясь в дупло и спускаясь вниз всё дальше и дальше, всё дальше и дальше… в следующую сказку.