Ты думала, что если уйдешь, то она умрет. Нет. Она жива. Она жива и живет со мной в подвальчике на Старой Каменной улице, что пятится от рынка до городской свалки, держась подальше от Старого Канала. Это как раз напротив мясной лавки, где висит жестяной окорок. Есть там такая низенькая дверь с железными кольцами. Вот если туда зайти, то под лестницей четыре ступеньки вниз и еще дверь. Такая же. Вот тут мы и живем.
Я никогда не спрашивал почему она решила остаться. Живет и живет. Лишь бы не уходила.
По выходным, если она не болеет, мы идем гулять. Я беру ее за руку и веду по тем местам, где мы с тобой бродили. Их мало, но они есть. В таких случаях мы редко разговариваем.
Иногда она спрашивает почему ты ушла. Как будто забывает что я ей отвечал в прошлый раз. Или ее не устраивают мои объяснения. Но ведь я тебя понимаю. А она не хочет.
Если удастся достать дров и хлеба, то мы устраиваем праздник. Натопим жарко камин, нарежем тоненькими пластиками хлеб. Ставим старое кресло поближе к огню. Она забирается туда, а я устраиваюсь рядом на полу. Мы поджариваем на углях хлеб и едим его. Потом я достаю старую пухлую папку и начинаю перебирать ее содержание и кое-что читать вслух.
Да, да. Мы перечитываем сказки. В последнее время их уже не покупают. Но я все равно пишу их. А она — единственный слушатель. Ей почему-то они нравятся.
Когда идет дождь, я ухожу один в город, на всю ночь. Хожу по мокрым, холодным, темным улицам и знаю что где-то, где сухо и тепло, калачиком свернувшись в уютном кресле сидит, глядя в огонь, то что осталось от нашей любви… И в этом же городе живешь ты. О чем ты думаешь в эту дождливую ночь? Ты нас бросила, а каково теперь тебе? Одной? Нас-то двое…