— А где мое кресло?

От неожиданности Тык даже вздрогнул. Перед ним стояла маленькая девочка и капризно надувала губки. У нее это выходило довольно плохо. Тык и сам был не очень то высок — он едва доходил девочке до пояса, но то что девочка была маленькой — это уж поверьте мне, совершенно точно.

— А где мое кресло? — повторила она.

— Какое? — промямлил в нерешительности Тык.

— На котором я буду королевствовать… Что-то неважно звучит… Ну, в общем, я буду восседать, а вы меня обожать.

— Кого это «меня»?

— Свою королеву.

— А кто это «вы»?

— Ну вот ты, и еще кого-нибудь найдешь. Есть же тут кто-нибудь, в конце-то концов.

— Ну хорошо, я поищу. А зачем вам это?

— Вот еще. Королева не должна объяснять всех своих причуд… Ну же!?

— Ах, извините. Попробуйте вот сюда. Вам удобно?

— Превосходно.

— Вы пока посидите, а я что-нибудь накину и поищу, может, кто попадется.

— Да, да, только поживей, пожалуйста, а то мне наскучит.

Тык зашел в высокую траву, окружавшую лесную полянку и сел на пенек обдумать ситуацию.

Вообще-то эту девочку он раньше встречал и довольно часто. Это для нас ее появление неожиданно, как впрочем и все остальное. И если быть достаточно откровенным, она ему нравилась и даже прилично нравилась, так что отказываться от ее общества причин у него не было. А что касается условий игры — то они его вполне устраивают. Одно только смущало — это то, что девочка-то была не так себе, и игры потребует тонкой и изящной. Ну да это наоборот интересней чего другого. Да и надолго ли ее хватит?

— Что это ты тут расселся? Заботы другой нет, что ли?

Из травы высунулась шелковистая рожица Пыка.

— Думаю, рассуждаю. Жизнь ведь, все таки, ни фигли мигли.

— А кто это у тебя на поляне сидит, что за фея такая? Я бы не прочь с ней потолковать на разные темы. Ишь какая умница.

— Между прочим ты мне можешь пригодиться. На вот, переодевайся, да пойдем и потолкуем на разные темы.

— Что ты, что ты! Я и не предупредил никого. Да и кто знает, чем это кончится.

— Ну, как знаешь.

— Что это за «как знаешь»? Торопыга какой. Ладно, выкрутимся. Что надо-то?

— Восхищаться. Вот твой кафтанишко.

С этого все собственно и началось, и продолжается по сей день. А раз произошла такая история.

Случилось это теплым весенним днем, когда в соседнем саду, по слухам, распускались чудесные цветы и всякая восторженная душа рвалась туда, как и стайка эльфов, опустившаяся на поляну передохнуть. Они так весело и интересно щебетали, расписывая девочке все прелести сада, что она заметалась заламывая руки, то в восторге (представляя себе сад), то в горе (при мысли что туда ей не попасть). Она так искусно все это делала, что эльфам стало жаль ее и они уговорили старую Почиху, чтобы та сделала ее такой же маленькой и порхающей, тогда она сможет побывать в том саду.

Восторгу девочки не было предела. Лишь одно смущало ее. Она так привыкла к Тыку, ей так нравилось сидеть в кресле, что при мысли о расставании у нее краснели глазки.

Но какая же она была выдумщица! Она придумала прекрасную вещь. Тык отправиться следом за ними и под забором того сада будет ее встречать. Тогда разлука будет короче. А чтобы ее осталось еще меньше, она ему оставит там горку свежей земляники на смородиновом листе. Он будет есть и вспоминать свою девочку, а она думать о том, как вкусна собранная ею ягода и еще в придачу кидать через забор самые прекрасные цветы, что-бы и Тык мог себе представить как там чудесно, за этим забором…

Тык с радостью согласился. А что тут удивительного? Он тоже очень привязался к девочке, очень-очень, и не пожалел сил, чтобы вовремя добраться до забора. Ему пришлось немало потрудиться — дорога была тяжелой. Но он отчаянно и смело шел навстречу всем трудностям, представляя себе эту горку ягоды, покрытую росой, на пахучем листе смородины, и эти цветы, что будут дождем валиться на него… ну пусть не дождем… пусть реденько…

…Листик он все-таки нашел. По долгу сидел возле него, снова и снова обнюхивал — может запах от ягод остался? О цветах старался не думать. Да что там старался, просто запрещал! Разрешал только думать о том, как ей там сейчас удобно и чудесно. Он вскакивал на всякий шум крыльев, что исходил оттуда, и вновь садился возле листа с улыбкой на измученном лице. И все шептал: «Ей там, должно быть, хорошо… нектару напьется, напляшется…»

В конце концов прилетели и они, присев у ручья на минутку.

Она чуть было не улетела, не заметив его — так было шумно и суетно в их компании, что-то щебетавшей весело и беззаботно на непонятном языке. Увидев его, она все-таки успела крикнуть:

— Тык! Что ты тут расселся. Полетели с нами! — и вспорхнув вместе со всеми, скрылась в зелени леса.

Какая смешная. Она совсем забыла, что Тык и летать-то не умеет.

— Ишь ты, карусель какая, — подумал Тык. — Выдумает тоже, полетели.

Но сам все-таки попробовал украдкой помахать ручонками, встав в позу. Потом представил себя со стороны, стыдливо съежился, вздохнул и пошел к ручью. У берега стояла небольшая лодочка, заботливо сплетенная им из травы. На ней они собирались вместе попутешествовать в ручейную страну. Вместо паруса сидела огромная розовая бабочка — чукунья. Он оттолкнул лодочку от берега и она поплыла вниз по течению, унося с собой маленькую надежду и мечту. А Тык побрел обратной дорогой.

— Надо будет кресло починить, — думал он, — вдруг оно скоро опять понадобится. И Пыка предупредить, чтобы кафтанчик залатал. Мало ли что.